*** Если ты позовешь, (вдруг такое возьмет и случится?), несмотря на метель, на распутицу, дождь и грозу, я в пожарном порядке себя соберу по крупицам и откликнусь, найдусь, прилечу, прибегу, приползу…
Я не буду нудеть, что тебя нет дороже и ближе, просто выдохну то, что сказать порывался не раз – я тебя не люблю, я, скорее, тебя ненавижу – и услышу в ответ – ну, и врать ты, мой милый, горазд.
Speranza Как хорошо! Спасибо, Надя! Кстати, только в последнее время стала более легко переходить на "ты" с собеседниками (видимо, влияние инета ). А вообще... старомодная я в этом отношении.
Я ничуть не лучше, Лена. Те же симптомы поведения. Своих тетушек всю жизнь на "Вы" называла. Только перед их смертью смогла сказать каждой "ты". И не потому что была в каких - то сложных отношениях с ними. Наоборот, очень их любила. Прямо психология какая - то. А сейчас в фирме, где я работаю, дети начальника, школьники, ко всем взрослым сотрудникам на "ты".
Давай помолчим, мы так долго не виделись, Какие прекрасные сумерки выдались!.. И все позабылось, что помнить не хочется, И беды твои и мое одиночество...
Давай помолчим, мы так долго не виделись, Какие прекрасные сумерки выдались!..
Душа моя, как холостяцкая комната - Ни смехов твоих в ней, ни детского гомона, Завалена книгами площадь жилищная, Как теми словами, давно уже лишними.
Ах, эти слова, словно листья опавшие, И слезы, на целую жизнь опоздавшие. Не плачь, у нас встреча с тобой, а не проводы И мы, как и прежде - наивны и молоды!..
Давай помолчим, мы так долго не виделись, Какие прекрасные сумерки выдались!..
Не слушай никого, мы мелочны и шкурны. Запишем сто рублей, дадим на пятачок. Дарёного коня выбрасывают в урны, Случайно заглянув в расширенный зрачок.
Там правды ни на грош, там веры ни на фантик, Там мутная вода и сахарная пыль. Обряженная ложь и никаких гарантий, Что выдержит твой вес подставленный костыль.
Не слушай никого, мы слабые и трусы. Соврём не по злобе, недорого возьмём. Дежурные слова раскатятся как бусы, Нанизанные в ночь, рассыпанные днём.
Любовь не по плечу, терпение по силам. До цели босиком, проваливаясь в наст, Ты так хотела всё, но малое просила. И тот, кто наверху когда-нибудь подаст.
Не слушай никого. Несказанному внемли. Что делать, все пути – нехоженная гать. Ты ветру поддалась сгибающимся стеблем И выпрямилась вновь, рождённая стоять.
А чтобы быть собой - смотри, - мне нужно непристойно мало - всего лишь жить под одеялом часов двенадцать, а не три, мне нужен вечер теплый, синий, с вином и плюшками в меду, и научиться быть красивой спокойным людям на беду, мне нужно ездить на метро, толкаться острыми локтями, и чувствовать, как голод тянет моё засохшее нутро, мне нужно плакать втихаря над неудавшимся романом, кричать "конечно, всё нормально" - "всё плохо" тихо говоря, кидаться под автомобили, сидеть на белой полосе, еще, практически от всех, мне нужно, чтоб меня любили, накидывать на плечи шарф, себя чуть-чуть считать поэтом. И нужно жить - а то всё это теряет некоторый шарм. Казалось, что вчера октябрь, но ветер бьет щитом фанерным, метет за ворот, щиплет нервы, тайфуны снежные крутя. Курю у звездного ковша, украдкой, в пять сбежав с работы, с такой неслыханной свободой, что даже не о чем дышать. Что даже не о чем смотреть - прищуриваюсь против снега, а он так сыплет, сыплет с неба, что мир уменьшился на треть. И в этом мире бродим мы - актеры призрачной массовки, знакомлю старые кроссовки с промокшим сахаром зимы. На Стрелке в свете фонаря туристы изучают карту - рожденственские кинокадры почти в начале ноября. Попробуй выжить на ветру, мне через мост на Петроградку - иду, хватаясь за оградку, скольжу по мокрому ковру. Я узнаю себя чуть-чуть в любом прошедшем человеке, отныне, присно и вовеки я буду жить, куда хочу, куда прикажет глаз и нос, куда меня несет кривая, туда и побегу - живая настолько, что самой смешно. Ты хочешь выпить - ну, налей, я тоже - так спасибо, Боже, за непохожих, за прохожих, за Биржу в дрожи фонарей. Но ты сидишь в жару, в соплях, над книжками, на Техноложке, скребешь ногтями по обложке, заметки ставишь на полях, и шепчешь, засыпая в полночь, закутываясь в теплый плед - ты шепчешь это много лет, но ты наверное, не помнишь: Я никогда не разобью спартанцев под Пилосом. Я никогда не разобью спартанцев под Пилосом. Я никогда не увижу спартанцев под Пилосом. Ерошится на куртке шерсть, и всё вокруг тесней и площе, а я переезжаю площадь трамваем номер тридцать шесть. Я не могу тебе помочь, приду тихонько, брошу сумку, я принесла прозрачный сумрак, босую питерскую ночь. Спартанцы здесь обречены, здесь нет блистательных и сильных, есть тонкий запах апельсинов и прелый привкус тишины. Шагами легкими тоска заходит в гости, тянет жилы и спрашивает: "Живы?" -Живы. Тебе здесь нечего искать. Но завтра-то - не за горой , мы побредем проспектом темным - совсем усталые актеры, неважно знающие роль. Дрожит собака в конуре, не греется вода в ботинках, но есть вчерашняя картинка - и Биржа в свете фонарей. А остальное - ерунда, тоска крадется шагом лисьим, но мы исчезнем в закулисье и будем живы - навсегда.
Это песня. Что-то снова вспомнился универ, и поход на Мангуп, и песни по гитару...
Михаил ЩЕРБАКОВ Кораблик
Кончался август, был туман, неслась Галактика. По речке плыл катамаран, кончалась практика. А мы навстречу по реке шли на кораблике И рассуждали о грехе и о гидравлике.
Сердечный гам, словесный хлам, ни слова в простоте. С катамарана люди нам кричали "Здравствуйте!" Дай Бог вам счастья или чуда за скитания! Но вы туда, а мы оттуда. До свидания.
Добра пора, туман - труха, вода мудра в реке. А что мы смыслили в грехах, а что в гидравлике? Да, ни словечка в простоте, моя прекрасная! Какая чушь, зато хоть тема безопасная.
Мы все поймем, мы обойдем и впредь условимся. А то за старое начнем - не остановимся. Грехи - как камни из реки, сосет под ложечкой. Не отпускай мне все грехи, оставь немножечко.
Дал течь кораблик, стал тонуть, стоял и протекал. Мы все спасались как-нибудь, кончалась практика. Я ж отпустил синицу вновь, ловя журавлика. Вот весь и грех, и вся любовь, и вся гидравлика.
Зачем, чего там объяснять, давно все понято. И неудобно как-то ждать, когда прогонят-то. Тони, корабль, лети, журавль, а мы бескрылые. Сокрой, туман, катамаран, прощайте, милые!
Девочка тонкие ножки в море мочила, Девочка тихо, тихонько что-то у моря просила... Первую тайну вверяла простору свободной стихии. Мягко волны катились, ласкаясь, живые.
Море звенело, играло, струилось, бурлило и пело. Морю до девочки не было дела. Но, улыбаяся, голые ножки ее целовало И обещало, целуя, все обещало...
... На карнизе пригрелась кошка, сочиняю письмо себе, я комок леденелой крошки в задыхающейся трубе. Говорить - это всё, что можешь, говоришь всё равно не то, так размазывай плач по роже, бейся лобиком в монитор. И, давайте, вдвоем катитесь, ждет холодная пустота, просто вы никак не хотите быть счастливыми просто так. Просто чуять струной подвздошной, что уже не страшна стена, просто стиснуть с утра ладошки, и от радости застонать. Нет, вы будете до рассвета, выводя из себя семью, выводить километры бреда в перегревшемся Ай-Си-Кью. И рассвет по мозгам - дубиной, все дороги приводят в Рим. "Ну, спокойной ночи, любимый. Значит, завтра договорим." А машины асфальты сжирают, как сжирает дрова огонь, двадцать первй листок - журавлик, приземлившийся на ладонь. Я хорошая, даже очень, только глупая, как кирпич. Раз уж выбрал меня средь прочих - так изволь уж теперь, терпи. Выбрал, выбрал и, между прочим - не ругал ведь судьбу свою. Мы ведь можем, если захочем быть счастливыми. Зуб даю.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 1
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
). А вообще... старомодная я в этом отношении. 
Те же симптомы поведения. Своих тетушек всю жизнь на "Вы" называла. Только перед их смертью смогла сказать каждой "ты". И не потому что была в каких - то сложных отношениях с ними. Наоборот, очень их любила. Прямо психология какая - то. А сейчас в фирме, где я работаю, дети начальника, школьники, ко всем взрослым сотрудникам на "ты". 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
